Я иду на встречу с художником Адамом Адамяном в Latitude Art Space (LAS), пятиэтажное здание, расположенное на территории элитного жилищного комплекса в нескольких километрах от Еревана. Это одна из локаций YBAF (Yerevan Biennal Art Founfation), где проводят выставки, а художникам и музыкантам по демократичным ценам сдают жилье и мастерские. LAS устроен довольно лукаво: выглядит парадно, на крыше находится вычурное кафе с песком на полу и красивым видом на урбанистические и горные ландшафты, а на втором и третьем этажах разместилась арт-резиденция, совершенно лишенная пафоса, отсылающая, скорее, к берлинским сквотам, а не к лакшери. Художники организовали тут даже мини-клуб, где по выходным устраивают техно-вечеринки.
В довольно просторной и насквозь прокуренной мастерской Адама находятся его работы, кровать, столик и стулья. Он обменивается репликами с постоянно заглядывающими к нему соседями. Даже те ереванцы, кто ничего не слышал о нем, хорошо знают его работы. Их можно встретить здесь повсюду (а также в других армянских городах и в Тбилиси), они уже стали частью столичной айдентики.
Адамян рисует лица, сливающиеся в одно лицо: антропоморфные черты, не лишенные киборгизации, большие глаза с черными впадинами зрачков, гендерная неопределенность и выражение застывшей меланхолии. То ли это существа, скупо оплакивающие погрязшее в военных конфликтах и расовых предрассудках человечество, то ли это уставшие люди, подыскивающие в безмятежном космосе новые среды обитания. В этих лицах присутствует нечто таинственное и нездешнее, поэтому я не удивляюсь, когда Адам говорит, что главным вдохновителем его творчества является мистик Георгий Гурджиев.
Адамян начал рисовать в 3 года, а в 13 лет увлекся стрит-артом. Во время пандемии он отточил свой стиль и теперь охотно тэгает стены зданий своими странными лицами. В Армении существуют легальные муралы, изображающие солдат, погибших в карабахском конфликте. Весь остальной стрит-арт находится вне закона за исключением специально предназначенных для этого локаций (например, старейший район Конд, построенный персами). Кажется, Еревану не помешала бы интервенция уличного искусства – здесь очень много заброшенных и невзрачных строений. Адам говорит, что при возможности предпочел бы создать масштабное художественное произведение на четырех зданиях, которые не имеют окон, поскольку это способствовало бы осветлению городского пейзажа. Думаю, что гигантские лица не оскорбили бы даже местных церковников – есть в адамяновской стенописи что-что отсылающее к иконописи.
Кстати, знаменитый мистик всю жизнь занимался сакральными танцами – вот и Адамян в поисках новых лиц и впечатлений ходит не в художественные галереи, а в ночные клубы. Улыбаясь, он заявляет, что три дня рейва формируют его как художника сильнее, чем выставки и вернисажи.
Адам в панамке с торчащими лягушачьими глазами показывает мне свои ранние работы.
Мне очень нравится одна из них – на кроваво-красном фоне изображено лицо пожилого существа. Работа выполнена в экспрессивной манере (Адам нарисовал ее быстро, находясь в измененном состоянии), получился своеобразный оммаж мунковскому “Крику”. Вообще его ранние лица выглядят трагичнее и человекоподобнее, чем поздние. Со временем они будто бы по-гурджиевски стали более осознанными, пробудившимися после сна земных страданий.
Вечер уже начинает плавно переходить в ночь, небольшой танцпол LAS заполняют резиденты арт-сквота. Армяне, российские релоканты, ливанцы, дизайнеры, музыканты, ювелиры, диджеи. Мы переходим с пива на крепкие алкогольные напитки и готовимся к важной гурджиевской духовной практике – танцам. За пульт становится ливанский художник и музыкант Мардиг, заряжающий псай-трансом слабо освещенное пространство. Все города и локации я оцениваю по уровню берлинскости (обожаю левую расхристанность, демократичность и интернационализм немецкой столицы) – арт-резиденции LAS я ставлю максимум. В полумраке лица танцующих людей не похожи на адамяновские образы – на некоторое время музыка избавила их от необходимости участвовать в убийственной суете человечества.
Автор: Артур Гранд